Слово «реформа» у нас традиционно принято произносить с возвышенным придыханием и учащённым сердцебиением. Причин на то много, но примечательно, что эмоциональный подтекст волнующего ожидания изменений и новаций кардинально разнится в зависимости от позиционирования субъекта: «потребители услуг» реформируемой отрасли искренне и наивно ожидают, что наконец-то станет лучше, а «поставщики», затаив дыхание, реалистично (а потому и с неподдельным ужасом) готовятся к тому, что станет ещё хуже – причём в формате «гораздо, внезапно и необратимо».
Чрезмерно широкий диапазон эмоций обусловлен тем, что «реформы» у нас толком никто и не пытается планировать: обещают много, всем и сразу, а предметные подсчёты начинаются уже после победного возгласа ведомственной пресс-службы: «Yes, we did it!». Для современных «реформаторов» принципиально важно найти некое ослепительное маркетинговое решение, оставив в стороне вопрос реального качества рекламируемого товара. «Реформирование – всё, реформа – ничто!» – наверняка воскликнул бы Эдуард Бернштейн, узрев постреволюционную Украину…
Сегодня речь пойдёт о той из обречённых на «реформирование» сфер, где реальный уровень профессионализма всегда ценился превыше политической целесообразности – о системе пожарной охраны. Аполитичность и ценность этой структуры практически никогда не ставилась под сомнение. Постараюсь пояснить на местном примере: не сумевшие эвакуироваться на Восток в июле 1941 г. сотрудники винницкой пожарной команды УПО НКВД практически в полном составе пристроились при немцах по профильной специальности в Feuerschutzmannschaft (даже в 1943 г. в продпайковых ведомостях пожарно-полицейской команды нацисты лишь занудно констатировали количество евреев, махнув рукой на политические установки – эти документы есть в фондах Государственного архива Винницкой области), а после возвращения Советов продолжили свою работу – в прежних ролях…
Ещё в начале сентября 2016 г. руководство МВД пафосно анонсировало реформу системы пожарной охраны. То, что системного, стратегического плана реформ нет, мне понятно. Поэтому приходится анализировать то, что опубликовано в чрезмерно лаконичных ведомственных пресс-релизах, de facto повторяемых в отрывистых блогах министра Арсена Авакова, или досужих «размышлизмах» юных вице-министресс…
Итак, о чём идёт речь? Первый шаг: пожарная инспекция – «в нынешнем виде» – ликвидируется из соображений борьбы с коррупцией и облегчения жизни бизнес-структур. Под контролем пожарных инспекторов остаются лишь объекты повышенной пожароопасности и государственные учреждения. Частному бизнесу предлагается заключить договора страхования от пожаров; страховой полис на время его действия послужит индульгенцией от проверок.
Второй шаг: децентрализация системы пожарной охраны и создание комплексных пожарных команд с привлечением добровольцев, которые будут осуществлять свои функции на волонтёрских началах – т. е. бесплатно. Особый упор делается на привлечение демобилизованных и нетрудоустроенных участников АТО, которым государство обещает бесплатно оказывать психологическую помощь.
Третий шаг: высвобожденные средства направляются на качественное улучшение материально-технической базы пожарно-спасательных служб.
Разумеется, на бумаге всё выглядит красиво и очень по-европейски. А как будет на самом деле? Попробуем разобраться вместе…
В украинских реалиях пожарное страхование вряд ли сможет стать не только заменой, но и существенным подспорьем существующей системы пожарной профилактики. Просто коррупционная составляющая сменит ведомственную ориентацию: к примеру, крупной розничной сети кто-нибудь из фискального истеблишмента настоятельно «порекомендует» заключить договор страхования с конкретной компанией, поставив перед альтернативой блокирования на таможне крупной партии импорта. Ну а малый бизнес будет «страховаться» в мутноватых структурах, изначально не рассчитывая на возмещение убытков – лишь бы подешевле. Разве нет?
Покажется странным, но именно система пожарного страхования зачастую приводила к созданию профессиональной пожарной охраны. После Великого пожара в Лондоне в 1666 г., когда выгорело более 13.000 домов и церквей (с собором Святого Павла включительно) возникла идея страхования на случай пожара. Так вот чтобы минимизировать потери, некоторые из вновь созданных компаний создали собственные пожарные команды. А во избежание путаницы стали прикреплять на застрахованные сооружения таблички с эмблемой страховой компании и номером полиса. Всё просто и понятно: есть на доме «наша» табличка – гасим, не жалея сил, нет таблички – да гори оно синим пламенем!
В наших широтах в те же отдалённые времена о страховании не задумывались – в XVI веке натуральная пожарная повинность была введена во многих королевских и магнатских замках, расположенных на украинских землях. У северных соседей пошли аналогичным путём: московский «Наказ о градском благочинии», изданный 30 апреля 1649 г., попросту устанавливал нормативы наличия пожарного инвентаря на подворье (в зависимости от благосостояния) и обязывал всех горожан – под страхом всевозможных кар – принимать участие в пожаротушении. Толку, разумеется, было мало: необученная толпа, сбежавшаяся «на огонёк», отнюдь не становилась пожарной командой. В общем, со схемой «огнеборцев поневоле» распрощались: в 1802 г. пожарная повинность в России была отменена, и было положено начало формированию централизованной и профессиональной пожарной охраны. Позднее в дополнение к ней была создана и сеть добровольной пожарной охраны…
Возможно, в европейских государствах с приемлемым уровнем правосознания система пожарного страхования и служит адекватной заменой «совковой» пожарной инспекции, но результативность подобного замещения в современной Украине у меня лично вызывает обоснованные сомнения.
А с коррупцией в среде пожарных инспекторов можно было бы бороться и без ликвидации структуры – просто изловленных хапуг надо наказывать. А не доводить до абсурда – вот, к примеру, картинно задержанный экс-глава ГСНС Сергей Бочковский 21-й месяц никак не может дождаться суда по громко анонсированным обвинениям во взяточничестве, скрашивая досуг ехидными статусами в Facebook – об очередных проколах своих недругов из МВД. Согласитесь, что в этой ситуации «21» – это уже «перебор»?
Теперь о «волонтеризации» пожарной охраны. Можно сколь угодно восхищаться опытом Германии, США, Чехии и т.д., где доля добровольцев составляет 70-80% (а в Чили – и вовсе 100%) от общего числа пожарных, но надо и понимать, что подобный контингент эффективен в населённых пунктах с малоэтажной застройкой – в первую очередь, в селах. То есть там, где пожарные машины у нас отсутствуют в большинстве случаев. К тому же, в Западной Европе добровольная пожарная охрана – это ещё и разновидность досуга для всех возрастов: униформа, спорт, парады, оркестры и т.д. В уже названной Чехии, к примеру, из 348.000 номинальных «добровольцев-огнеборцев» более 50.000 – дети в возрасте до 18 лет. Ну какие из них «тушилы»?
Европейская практика, кстати, далеко не всегда однозначна – в Великобритании, например, в 2008 г. на 39.000 профессиональных пожарных приходилось лишь 1.227 добровольцев. При этом вряд ли кто-то станет утверждать, что Туманный Альбион полыхал заревом пожаров ярче и чаще, чем Германия, где в том же году 27.600 «профи» были в явном меньшинстве по сравнению с 1.055.000 волонтёров.
Обещание рассчитываться с неоплачиваемыми добровольцами с опытом АТО психологическими консультациями – это, как по мне, за гранью добра и зла. Если человек воевал и нуждается в помощи психолога, то ему надо её оказывать сразу, не заманивая пожарным рукавом. Или только на безработных с посттравматическим стрессовым синдромом и расчёт? А то кто же ещё захочет без денежного содержания, да с мутными перспективами на случай травмы (или того хуже) лезть в огонь, когда рядом «моя нова поліція» лихо коцает дарёные «Приусы» за относительно пристойные деньги?
В связи с раскруткой темы «пожарного волонтёрства» вспоминается мне история, описанная очевидцем. В 1980-е гг. на Севере в одном из мест заключения лагерного типа было две положенных по штату пожарных машины. Разумеется, полагалось, чтобы расчёты были укомплектованы аттестованными пожарными УПО МВД. В реалиях же желающих служить там было мало, и на каждую машину приходился лишь один сержантик внутренней службы, числившийся по бумагам водителем, но на деле бывший начальником караула. Остальные же набирались из спецконтингента – да-да, из «полосатиков»-рецидивистов! Не знаю, как уж там лагерное начальство оформляло таких «волонтёров-невольников», но факт имел место быть…
Возможно, в наших реалиях имело бы смысл не тешить публику планами радикального сокращения профессионального компонента пожарной охраны, а честно признать, что в контексте децентрализации государство сбрасывает с себя решение проблем пожарной безопасности на муниципальный и региональный уровни? Так сказать, спасение погорельцев – дело рук самих погорельцев? Да, местное самоуправление будет вынуждено создавать за счёт городских и сельских бюджетов пожарные команды – скорее, всего, в формате коммунальных предприятий. Вот только обойдётся это очень и очень дорого…
Не исключено, что одним из вариантов сохранения эффективности системы пожарной безопасности при сокращении финансирования было бы привлечение в пожарные части солдат, призывающихся на срочную службу – подобное практиковалось в 1980-е гг. в СССР (в частности, в Московском регионе), а в Польше даже раньше – с 1960-х гг. (в первую очередь туда направляли лиц, которым религиозные убеждения не позволяли брать в руки оружие). Но, повторюсь, это лишь один из вариантов.
Очевидно, что профессиональное сообщество пожарных Украины сейчас затихло в ожидании намеченных «реформ» и не рискует выступать с критикой открыто – их вполне можно понять. Но от непродуманных новаций может пострадать каждый из нас, поэтому конструктивный диалог о путях совершенствования системы пожарной безопасности не может ограничиваться корпоративным форматом.